Давид, Жак Луи

(David, Jacques Louis)

1748, Париж — 1825, Брюссель.

Французский живописец. Выразив художественные идеалы французского общества накануне, во время и после Революции 1789, выступил не только как один из крупнейших мастеров просветительского классицизма, а затем ампира, но и как один из великих основоположников нового искусства XIX в. в целом — искусства, ставящего своей сверхзадачей более активное вторжение в жизнь, более сложное и драматическое взаимодействие с социальной действительностью своего времени. Выходец из семьи состоятельного парижского коммерсанта, Давид в 1766—1774 учился в Академии художеств у Вьена, соединившего в своем творчестве волю к "большому стилю" классицизма с галантной интимностью рококо. В ранних работах молодого Давида чувствуется и значительное влияние рокайльной манеры Буше, прихотливо-неустойчивой, динамичной ритмики его чувственных образов (Бой Марса и Минервы, 1771, Париж, Лувр). После пребывания в Риме (1775—1780), где он изучал памятники античности, но в первую очередь — живопись мастеров итальянского Возрождения и барокко (Рафаэля, художников болонской школы), он выступил с историческими картинами Велизарий, просящий подаяние (1781, Лилль, Музей изящных искусств) и Андромаха, оплакивающая Гектора (1783, Париж, Лувр). Их четкая, риторически выразительная пластика служит задачам нравственного поучения, вдохновленного античностью, но обращенного к гражданским чувствам современников; история победоносного римского полководца Велизария, впавшего в немилость и нищету, и героя Троянской войны Гектора, погибшего в бою в расцвете сил и оплакиваемого супругой, — примеры фатальной превратности исторических судеб, таящих в себе неотвратимую угрозу трагического финала. С тех пор все творчество Давида в исторической ретроспекции тесно связывается с хронологией Великой французской революции, ее духовными предвестиями, ее осуществлением и кризисом; художник становится летописцем эпохального этапа французской и мировой истории — летописцем и прямым, и гораздо чаще иносказательно-символическим. Одна из самых знаменитых его картин — Клятва Горациев (1784, Париж, Лувр), написанная на тему трагедии П. Корнеля и посвященная трем молодым римлянам, готовым пожертвовать собой во исполнение гражданского долга, воспринимается как революционный призыв; политические настроения и чаяния, воплощенные в античном антураже, производят чрезвычайно сильное впечатление на современников. Его авторитет закрепляется картинами Смерть Сократа (1787, Нью-Йорк, музей Метрополитен) и Ликторы приносят Бруту тела его сыновей (1789, Париж, Лувр) — и здесь в образах главенствует тема жертвы как залога бессмертия, залога победы в схватке с беспощадной судьбой. Грациозно-женственное начало, которое Давид любит противопоставлять брутально-мужскому (женско-мужские оппозиции в полотнах Клятва Горациев и Брут), всецело преобладает в жеманно-эротичном полотне Парис и Елена (1788, Париж, Лувр). В тот же период утверждается и выдающийся талант Давида-портретиста. Его портреты, как репрезентативно-парадные, в полный рост, так и камерные по композиции и масштабам (парные картины Чета Пикуль, 1784, Париж, Лувр; Химик А. Лавуазье с супругой, 1788, Нью-Йорк, музей Метрополитен), соединяют в себе рокайльное и классицистическое начала: проникнутые чутким вниманием к внутренней жизни души, они неизменно утверждают Человеческое с большой буквы, при этом избегая чрезмерной идеализации. С 1789 Давид активно включается и в политическую деятельность. Он руководит устройством массовых празднеств нового типа, пропагандирующих идеи Свободы, Равенства и Братства, разрабатывает новые формы костюма, выступает с инициативами реформы Лувра (превращенного в годы Революции из королевской коллекции в национальный музей) и демократизации Академии художеств. В 1792 его избирают депутатом Конвента. В 1791 Давид приступает к работе над огромным полотном Клятва в зале для игры в мяч, где предполагает увековечить историческое собрание Генеральных штатов 20 июня, поколебавшее основы старого режима и открывшее путь к окончательному свержению монархии. Образ недавнего политического события впервые в искусстве обретает подобную масштабность, показывая огромную толпу депутатов, охваченную единым порывом патриотической вольности. Картина, однако, осталась незаконченной, о замысле ее можно судить по рисунку пером (Париж, Лувр) и крупному недописанному фрагменту (Версаль, Нац. музей). Увековечивая память одного из главных героев Революции, убитого Ш. Корде, Давид пишет свою знаменитую картину Смерть Марата (1793, Брюссель, Королевский музей изящных искусств); полотно с бездыханным телом Марата в ванне поражает своей суровой простотой, напоминая надгробный памятник, высеченный из камня. Лаконичная пластика образа не заслоняет, однако, дар Давида-колориста, достигающий здесь своего расцвета и проявляющийся, в частности, в зыбкой, тревожной вибрации темного фона. В 1794, после Термидорианского переворота, мастер был арестован и несколько месяцев провел в тюрьме, однако в период Директории и империи Наполеона I вновь занял ведущее положение в художественной жизни Франции. Он становится одним из главных создателей стиля ампир (нового этапа классицизма, отражающего не столько гуманистический пафос Просвещения, сколько величие и мощь имперской государственности), пишет получившие широчайшую известность живописные символы эпохи. Это и проникнутый героико-романтическим порывом Бонапарт на Сен-Бернарском перевале (1800, Версаль, Нац. музей), и гигантский холст Коронование императора Наполеона I и императрицы Жозефины в соборе Парижской Богоматери 2 декабря 1804 года (1805—1807, Париж, Лувр), торжественное многофигурное действо, сияющее праздничным, золотистым колоритом, и ряд других произведений. Замечательные портреты современников, наполняющие Коронование (Le Sacre, как принято сокращенно называть картину), еще раз напоминают об этом аспекте дарования Давида. За годы революции и империи он пишет Автопортрет с палитрой (1794), парные изображения супругов Серизиа (1795), Портрет госпожи Ж. А. Рекамье (1800, все — Париж, Лувр) и ряд других портретов. Непосредственность, теплая задушевность порой сменяется атмосферой холодной элегантности, достигающей апогея в образе госпожи Рекамье. После реставрации Бурбонов Давид, голосовавший в Конвенте за казнь Людовика XVI, вынужден был в 1816 эмигрировать в Брюссель. Здесь он создает ряд островыразительных портретов (Э. Ж. Сийес, 1817, Кембридж, Массачусетс, Музей Фогг), а также мифологические полотна, отвлеченно-идеализированные и гривуазно-чувственные одновременно (Марс, обезоруживаемый Венерой и Грациями, 1824, Брюссель, Королевский музей изящных искусств). Давид оставил большое количество рисунков; некоторые из них отмечены острым, беспощадным документализмом (Королева Мария Антуанетта по дороге на эшафот, 1793, Париж, Лувр). Влияние искусства Давида было огромно, тем более что он проявил себя и как высокоодаренный педагог (из его мастерской вышли Гро, Жерар, Энгр). "Под знаком Давида" французское искусство так или иначе развивалось вплоть до импрессионизма.

Лит.: Замятина А. Давид. М., 1936; Эмбер А. Луи Давид. М., 1965; Шнаппер А. Давид. Свидетель своей эпохи. Пер. с франц. Т. А. Савитской. М., 1984; Федотова Е. Д. Давид. М., 2002; Jacques-Louis David. 1748—1825: Catalogue. Paris, 1989; Johnson D. J.-L. David. Art in metamorphosis. Princeton, 1993.

М. Тарасов