Ода

ОДА (от греч. 'ωδή=песня) — лирическое произведение, посвященное изображению крупных исторических событий или лиц, говорящее о значительных темах религиозно-философского содержания, насыщенное торжественным тоном, патетическим воодушевлением автора, сознающего себя во власти высших сил, органом или божественной воли или всенародного разума. Первоначально словесный текст оды сопровождался музыкой и танцами; вызванная к жизни героическими событиями и религиозными переживаниями греческого народа, она отличалась своеобразными чертами, ей органичными и впоследствии ставшими только условно декоративными. В лице Пиндара (518—442 до Р. Х.) ода имела наиболее яркого представителя: богатство образов, неожиданность переходов от одного предмета к другому, вытекавшая помимо лирического энтузиазма из мотивов музыкальных и орхестических, глубина идейной тематики, речевая пластика, — все это стало образцом для подражания европейских лириков XVI—XVIII вв. Но главная сила оды Пиндара — ее доступность народным массам вследствие общенародного характера национально-мифологических сюжетов; лиризм, не охлаждаемый рассудочностью и питаемый музыкой и ритмикой танца, и, наконец, та великая простота, которая истекала из искренних чувств поэта и подлинных красок жизни, — эти черты в новой исторической обстановке сменились совершенно другими; ода Буало и др. французских лириков XVII века стала панегириком сильных сего мира и, окрашенная узко классовым поклонением короля и придворного дворянства, потеряла характер соборности; черпая из мифологии античного мира образы, подменила религиозную правду Пиндара отвлеченными фигурами, только украшающими речь; лирическую природу греческой оды в ее синкретическом наряде заместила напряженным пафосом, искусственным возбуждением, выливавшимся в так называемом «лирическом беспорядке»; подлинное воодушевление бескорыстного поэта, принимавшего участие в общенародном празднестве в честь богов или побед над национальным врагом, заменила нередко льстивым, подобострастным, неискренным набором слов. Французская теория оды, выраженная в трудах Буало „L'art poétique“ (1674) и „Discours sur l'ode“, наложила глубокий отпечаток на русских одописцев XVIII века. Тредьяковский, следуя Буало, дал впервые (если не считать южно-русских пиитик и некоторых переводных статей с франц.) в своем «Рассуждении об оде вообще» след. формулировку этому жанру: «Ода есть совокупление многих строф, состоящих из равных, а иногда и неравных стихов, которыми описывается всегда и непременно материя благородная, важная, редко нежная и приятная, в речах весьма пиитических и великолепных». Опыты Ломоносова, выступившего с первой своей одой «На взятие Хотина» в 1739 году, вполне соответствовали этому теоретическому воззрению: в них преобладают значительные темы (Петр Великий, значение науки, размышления о боге и природе) в торжественной словесной оправе, с ярко выраженным декламационным складом, с чертами в тоже время иноземного происхождения: мифологизмом и тем украшающим героя вымыслом, который давал бы иллюзию величия, близкого к реальному. Живя в верхнем кругу русского общества, в «новоманирном» шляхетстве, русская ода исключительно пела представителей этого класса. Торжественность стиля достигалась обилием славянизмов. Наибольшей искренности ода достигала тогда, когда поэт говорил о задушевном ему, дорогом, давно знакомом: таковы духовные оды Ломоносова, в которых он, дитя раскольничьего севера, с детских лет увлекавшийся библией, касался тем, для него интимно близких. Постепенно русская ода спускалась с высот и торжественную напевность заменила реалистическими подробностями в более пресной словесной оправе. На долю Державина, главным образом, выпала роль преобразователя оды: сильный в торжественных темах и находящий звучные слова в одах религиозных и философских, для чего помимо личной настроенности богатую пищу давал XVIII век — «век просвещения», лирик екатерининской эпохи превращал иногда оду в оду-сатиру и тогда реальные подробности, саркастические намеки, шутки вплетались в оду, опрощая ее. Эти реалистические детали, заимствованные из неприхотливой обстановки и дающие повод временами перейти к размышлениям возвышенного порядка, наполняют многие оды Д., в особенности те, в которых сказывается другая стихия античной оды — горацианская (см., напр., «Приглашение к обеду»). Если последняя стихия, возводившая «простое» в картинное и пользовавшаяся темами личной жизни, пробегала по русской лирике XIX века и давала прекрасные оды то Пушкина («Вакхическая песня»), то Фета, то и первая торжественная, декламационная вспыхивала то в бесчисленных песнях поры наполеоновских войн, то у отдельных лириков, торжественно настроенных по поводу какого-нибудь события или идейной темы (Плещеев, Полонский). Своебразное место занимает лирика Некрасова, часто сочетавшая оду с сатирой и построенная на минорных аккордах, вызванных острыми социальными вопросами 19 века. Ода воскресла в наши дни: Маяковский и особенно пролетарские поэты во многом являются одописцами со всеми типичными чертами этого жанра в его первоначальном виде: «пиндаризм» пролетарской поэзии несомненен в пункте резко выраженного сознания у поэта соборности его творчества, выражения коллективного одушевления; только старый мифологизм заменился образами фабрично заводской действительности; поэт — слуга дворянского класса в XVIII в., стал частью массы «синеблузых», выражающих собою все человечество; певец личных настроений в XIX в., новый поэт считает себя носителем общечеловеческих устремлений, защищаемых «четвертым сословием».

Н. Л. Бродский.